О богах, шакалах и детях - Страница 63

— Твоя жена внимательно слушает для такой внешности, — говорит Алансэ Азамату. Я даже начинаю понимать, чем она могла ему нравиться.

— Мне просто интересно, — продолжаю, — он не знает, что ребёнок не от него или вообще не знает о его существовании?

Она соизволяет на сей раз ответить прямо мне.

— Во время беременности было трудно найти мужа, тем более после громкой истории с изгнанием Азамата. Пришлось скрыться в уединении, благо при тех печальных обстоятельствах это никого не удивило.

— Значит, ребёнка ты прячешь? — Азамат тоже устал от танцев вокруг да около и посерьёзнел. — Где?

Алансэ мило улыбается.

— У родственников. Не найдёшь.

Азамат щурится и поджимает губы.

— Вообще мы бы хотели удостовериться, что он существует, — говорю.

Она подталкивает мне по столу снимок мальчика лет десяти, настолько похожего на Азамата, что мог бы быть и самим Азаматом.

— Снимок старый, — говорю, — и по-моему, это и есть Азамат.

— Я сделала эту фотографию собственноручно в начале осени, — холодно сообщает Алансэ. — Но если вам угодно мне не верить, что ж, посмотрим, поверит ли Совет Старейшин.

— Я что-то не поняла, так трудно сказать, где мальчик живёт? — удивляюсь.

— Она думает, — говорит мне Азамат на моём родном, — что мы его убьём.

— Чего?! С дуба рухнула, что ли?

Азамат хмурится.

— Не понял, что ты сказала, но некоторые люди так делают, чтобы… э-э… сохранить репутацию.

Я хватаюсь за голову. Эти дикари!!!

— Ты можешь как-то её убедить, что не станешь убивать ребёнка?

— Не думаю.

Алансэ с интересом, а Алтонгирел нервно наблюдают за нашим общением.

Тяжело вздыхаю. Насколько я успела изучить муданжцев, они не слишком рады бывают приютить у себя детей родственников. Либо она им за это платит (в чём я сомневаюсь), либо просто врёт. Азамат, похоже, пришёл к тем же выводам.

— Давай её порасспрашиваем с твоими травками, — говорит он Алтонгирелу на всеобщем. Алансэ хмурится — видно, что-то поняла, но не всё.

— Не думала, что у тебя поднимется рука на женщину, — встревожено говорит она Азамату.

— Успокойся, мы не причиним тебе вреда, — миролюбиво отвечает тот. — Я просто хочу удостовериться, что ты говоришь правду про мальчика.

Алтонгирел тем временем исчезает в недрах дома и возвращается с двумя мешочками чего-то сушёного. Из одного он аккуратно отмеряет две чайных ложки и заваривает их кипятком из водогрейки, помешивает, любовно отцеживает через ситечко твёрдую фракцию и даже добавляет холодной воды, чтобы дама не обожглась. Затем ставит пиалу с розоватой жидкостью перед Алансэ и выжидательно опирается на угол стола. Алансэ внимательно рассматривает его, потом меня, Азамата и дверь за широкой Азаматовой спиной.

— В случае моей смерти будет опубликовано письмо, где всё рассказано, — наконец сообщает она.

— Излишняя осторожность, — улыбается Азамат. — Я не стану убивать мать своего ребёнка. Но, согласись, я должен быть уверен, что ты не блефуешь, прежде чем выполнять твои требования. Всё-таки я много лет проводил операции с заложниками.

Алансэ поджимает губы и наконец решается — одним глотком осушает стакан.

Алтонгирел ставит на стол маленькие песочные часики с разноцветным песком, который насыпает красивые абстрактные картины. На торце выгравировано "Помни каждую минуту. Эц.". Пока время идёт, духовник нашёптывает что-то, водя руками над головой дамы.

Когда песок заканчивается, я перевожу взгляд на Алансэ. Она откинулась на спинку стула и, прикрыв глаза, рассматривает край стола. Лицо у неё спокойное и расслабленное. Алтонгирел наклоняется к ней и спрашивает:

— Как умер твой отец?

— Несчастный случай на охоте, — тут же отвечает Алансэ, потом добавляет: — но я думаю, что его нарочно застрелили.

— Приятный, видимо, был человек, — говорю. — Под стать дочке. А к чему этот вопрос?

— Проверяю, дошла ли она до кондиции, — поясняет Алтонгирел. — Ну, спрашивайте.

Я предоставляю слово Азамату.

— Итак, напомни мне, Алансэ, зачем ты здесь?

— Хочу слупить с тебя за ребёнка, — меланхолично отвечает дама. — Запоздало, конечно, но ещё можно.

— Чьего ребёнка?

— Твоего! За мужниного я уже с него получила, хватит на безбедную старость.

— Мой ребёнок жив?

— Живёхонек. Что ему будет-то…

— Где он?

Алансэ секунду мешкает, потом всё-таки отвечает:

— В приюте для безродных, где ему и место.

Азамат угрюмо кивает, его подозрения подтвердились.

— В каком именно приюте?

— Хромого Гхана на Сиримирне.

— Кто кроме тебя знает о ребёнке?

— Ну, Гхан, естественно.

— А сам мальчик знает, кто его отец?

— Нет, но тут одного взгляда достаточно.

— Хорошо… Где ты держишь письмо, в котором рассказано о ребёнке?

— Нет никакого письма, я это сказала для подстраховки.

— А вообще какие-нибудь обличающие записи ты делала?

— Очень мне было нужно! И так раз в год езжу в приют заплатить Гхану за молчание, уже не знаю, какой предлог выдумать, ещё не хватало обличающие записи дома держать!

— Спасибо, — Азамат кивает. — Это всё, что я хотел узнать. Алтонгирел?

— Погоди, я ещё спросить хочу, если ты не против, — говорю. — Алансэ, почему ты всё-таки сохранила ребёнка?

— Знающий сказал, что Азамат вернётся очень богатым. Не сказал только, как долго ждать, шакалий потрох.

— Это больше похоже на правду, — кривлюсь я.

— Как ты предлагаешь с ней поступить? — спрашивает Азамат у духовника, который занялся завариванием снадобья из другого мешочка.