О богах, шакалах и детях - Страница 71

— Знаю, — кивает Кир.

— Замечательно. Теперь повтори, пожалуйста, что ты скажешь, если тебя спросят, как всё было.

Кир корчит рожицу, мол, не тупой, запомнил, но послушно повторяет:

— Я сын Азамата и Элизабет. Когда был мелкой козявкой, провалился в зияние, назад. Там меня нашла Алансэ и отвезла в приют. А вчера она пришла к вам и сказала, что я сын Азамата, и потребовала бабло. Вот и всё.

— Умница, — хвалю. — Азамат, твой сын — отличный парень.

Муж ухмыляется, а Кир снова принимается ёрзать на месте.

— Вот мы и в Худуле, — сообщает Азамат. — Попробуем постучаться к Лентяю. Он спит, конечно, но я не хочу, чтобы к вечеру весь город знал, что мы здесь.

Мы приземляемся на площадке за трактиром, уже почти светло. Азамат открывает кабину, а затем багажник, вынимает шерстяное одеяло и заворачивает в него удивлённого Кира.

— Ничего лучше пока предложить не могу, — извиняется Азамат. Кир поднимает на него возмущённый взгляд, но ничего не говорит, только отшатывается. При свете разглядел, что ли?

— Сам знаю, что страшный, — сообщает Азамат. — Но уж какой есть.

Я тайком улыбаюсь. Азаматова самооценка идёт на поправку.

Мы стучимся в дверь (о счастье, о цивилизация, здесь у домов есть двери!) и через пару минут её открывает заспанный парень — один из сыновей Лентяя.

— Ой, — заторможенно говорит он, потом задумывается и добавляет: — здравствуйте.

— Здравствуй. Прости, что в такую рань, но иначе не вышло. Нам бы две комнаты и поесть.

— Ага… — кивает парень. — Хорошо. Отца будить?

— Если сам справишься, то не надо, только не говори никому постороннему, что я здесь.

— Понял, — парень протирает глаза и пропускает нас внутрь. — Комнаты щас покажу, еда — только вчерашняя. Нормально?

— Пойдёт, — улыбается Азамат.

Лентяйский сын проводит нас на второй этаж в комнаты. Мы с Азаматом переглядываемся и соглашаемся, что я сплю отдельно, а он — с ребёнком. Пёс увязывается за нами, Кир опасливо косится на него и на сына трактирщика.

— Собачку тоже покормите, хорошо? — прошу я.

— Ага, — кивает парень. Потом задумывается. — Мы вообще собак в комнаты не пускаем, можно я его внизу привяжу?

Кир тут же вцепляется в ошейник пса и с вызовом спрашивает:

— На улице?

— Да нет, зачем, у нас есть тёплая пристройка, где охотники своих собак оставляют.

— Не врёшь? — прищуривается мальчишка.

— Кир! — возмущённо окликает его Азамат. — Ты не мог бы повежливее разговаривать?

Тот только поджимает губы.

— Пойдёмте посмотрим на эту пристройку, — предлагаю я. Очень спать хочется, скорее бы уложить уже всех этих мужиков, считая пса.

Хозяйский сын отводит нас через кухню, где прихватывает кусок мяса на кости, и какое-то складское помещение в пристройку, где действительно тепло, на полу навалено сено, сильно пахнет собаками, а у дальней стены привязаны два больших длинномордых охотничьих пса.

— Юного князя устраивают условия? — насмешливо спрашивает парень.

Кир молча кивает, треплет Филина по холке и самолично привязывает поводок к слеге. После этого пёс получает ужин, которому радуется так, как будто неделю не ел, а мы идём обратно в комнаты, где Азамат уже организовал мне и Киру по горячей ванне и принёс из унгуца сменную одежду.

Отмытый Кир выглядит несколько лучше, чем немытый. По крайней мере, серые свалявшиеся космы сменились на блестящие чёрные волосы. Мы спускаемся в обеденный зал, где получаем по солидной порции бараньего шашлыка с чомой и грибной подливкой. Кир смотрит на мясо, как будто это платиновый слиток, и как только наш метрдотель отворачивается, хватает куски мяса руками и принимается стремительно уминать, почти не жуя.

Азамат ловит его за руку. Кир вздрагивает и сжимает кусок так, что сок течёт по руке.

— Тише, тише, — укоряет его Азамат. — Не спеши, не убежит.

— И никто у тебя из тарелки еду не отберёт, — добавляю я.

Кир послушно умеряет темп, но всё время зыркает на нас исподлобья, то ли боится, что и правда отберём ужин, то ли надеется, что отвернёмся. Азамат наливает ему молока, чтобы не икал после скоростного заглатывания, но ребёнок и молоко опорожняет одним глотком, а потом переводит дыхание. В итоге мы ещё и по полтарелки не одолели, а Кир уже сидит, со скучающим видом ковыряет ложкой в чоме.

— Наелся? — спрашивает Азамат. Ребёнок пожимает плечами. — Подливку попробуй, очень вкусная.

Кир послушно пробует подливку, но, видимо, не разделяет Азаматовых вкусовых предпочтений. Мы продолжаем жевать в молчании, Кир только время от времени косится на нас, и наконец набирается храбрости спросить:

— А можно ещё мяса?

Азамат открывает рот, чтобы разрешить, но я его перебиваю:

— Думаю, на сегодня хватит. Утром ещё съешь.

Кир сникает, а Азамат вопросительно хмурится.

— Как бы ему плохо не стало, — говорю. — Жареное в сухомятку на голодный желудок, не жуя… Тем более, он, видимо, нечасто мясо ест. Пускай сначала это переварит.

Кир корчит рожицу и отворачивается.

— Можешь ещё молока выпить, — говорю. Он тут же оживляется. — Только медленно. И помой руки, я тебя умоляю, весь перепачкался, смотреть страшно.

Азамат наклоняется ко мне и тихо говорит:

— Лизонька, иди спать. Ты устала, золотко. Я прослежу, чтобы всё было в порядке.

Я ухмыляюсь.

— Что, я уже настолько всех заклевала? Ладно, спокойной ночи, воспитанием займёмся завтра.

Встаю, обхожу стол, целую Кира в макушку и ползу на второй этаж. Ребёнок провожает меня неприязненным взглядом.