О богах, шакалах и детях - Страница 31

— Мама, познакомься ещё, вот это Эцаган, я тебе про него рассказывала… Эцаган, ты ещё наобщаешься с Алтошей, погоди чуток!

Эцаган многословно здоровается и отвешивает поклон. Пока я перевожу любезности, Сашка принимается выпытывать у Азамата какие-то технические подробности устройства муданжских звездолётов. Мы постепенно движемся по радиальной улице к центру.

— М-да-а, тут по-нашему-то никто и не говорит… — протягивает мама, топая рядом со мной впереди процессии. — И как ты их терпишь?

— Вот Азамат говорит. Остальные более-менее говорят на всеобщем, для меня-то разница небольшая. А тебе бабушка сколько лет твердила, что надо учить всеобщий? А ты всё зачем да зачем. Вот зачем!

— Так кто ж знал, что ты в такую даль замуж выйдешь! А муж твой у тебя учится, что ли?

— Да нет, всё у той же бабушки!

— У бабушки?! — ужасаются мама и Сашка хором.

— Бабушка? — Азамат слышит знакомое слово. — Да, я уже знаком с вашей бабушкой.

Сашка картинно закатывает глаза.

— Лиза, как ты могла! Ты что, решила совершенно деморализовать своего мужа?

— Да он пока вроде держится. Зато смотри сколько уже всего сказать может!

Азамат вежливо улыбается, делая вид, что что-то понял.

Сашка внезапно обращает внимание на окружающую архитектуру.

— Ого, какие домики! Мам, гляди!

— Да ладно домики, ты смотри, какие цветы! А деревья! Да тут даже трава под ногами — и та декоративная!

Сашка не особо её слушает, потому что мы как раз проходим женский клуб, торчащий на обочине. Братец останавливается и с любопытством скребёт пальцем стену.

— Так вот ты какой, саман! — он заглядывает в окно и встречается взглядом с вышивающими тётками. У тёток глаза становятся размером с мингь, то бишь, старшую монету. — Ай, там люди! — Сашка шарахается и принимается ржать.

— Теперь я вижу, что он и правда твой младший брат, — ухмыляется Азамат.

Мама тем временем пытается пробраться в чей-то неогороженный палисадник посмотреть цветочки, но Алтонгирел недвусмысленно преграждает ей дорогу. Мама нехотя возвращается на своё место в строю.

— Этот с губами такой смешной! — сообщает она мне шёпотом, как будто Алтонгирел может понять. — Шарахался от меня всю дорогу. Ты ему что, ужасов каких-то про меня нарассказывала?

— Нет, он просто, наверное, думает, что ты — это я в большой концентрации.

Мама громко хохочет, запрокинув голову.

— Ну ты его и задолбала в таком случае! Слушай, а капитан — такой милый мальчик, вежливый, я, правда, не понимаю ни черта, но что вежливый-то, это слышно! Вообще все такие обходительные, понятно, что ты тут осела!

— Ещё бы они были не обходительные с матерью императрицы! — фыркаю я. — Но вообще, конечно, они к женщинам очень трепетно относятся.

— Так и Сашке, вроде, не хамили. Хотя конечно, если ты императрица… Всё время забываю, что это в самом деле. Ух ты-ы-ы, Саша, гляди какое черепашище!

Это мы дошли до "Щедрого хозяина", вестимо. Братец с мамой тормозят, как вкопанные и синхронно достают камеры, чтобы запечатлеть это произведение муданжской архитектуры.

— Мы тут осядем или во дворец пойдем? — спрашиваю Азамата.

— Я думаю, будет жестоко так разочаровывать даму, — говорит он, кивая на стоящую на пороге хозяйку в парадном диле с необъятной пиалой хримги в руках. — Ей, видимо, сказали, что мы в их сторону направляемся.

— Ладно, тогда давай сюда, напугаем моих сурчатинкой, — хихикаю я, подцепляю родичей под локти и влеку ко входу.

Вечером в трактире обычно куча народу и накурено ароматными травами, но сегодня, похоже, хозяйка всех выгнала. Мы располагаемся за почётным — дальним от двери — столиком, а Алтонгирел с Эцаганом и Янка с Оривой — за соседним, чтобы не мешать семейным разговорам, и нас ещё до всякого заказа заваливают яствами. За гигантским бараньим окороком, жареным на камнях, следует сурок в крабьих яблочках и угорь с орехами. Ко всему этому прилагается чан чомы и крошечные чашечки с чаем.

— Это из этих напёрстков предлагается пить? — вопрошает маменька, брезгливо двумя пальцами приподнимая чашечку. — У вас тут чай восьмидесятиградусный, что ли?

— Нет, это они так показывают уважение, — говорю.

— Ну так скажи им, что мы всё поняли, а теперь пусть несут нормальную посуду. Мне всё это жирное мясо надо нормальным количеством чая запивать.

С этими словами она ставит напёрсток на поднос хозяйке, которая как раз принесла чайник. Прежде чем я успеваю открыть рот, хозяйка обращает на нас с Азаматом несчастный взгляд и жалобно произносит:

— У меня мельче нету…

— Мельче не надо, — с ободрительной улыбкой говорит Азамат. — Надо крупнее. Принесите им средние пиалы для супа, они будут довольны.

— Но я суп не собиралась подавать! — ахает хозяйка. — А надо?

— Нет, — Азамат улыбается ещё миролюбивей. — Они будут пить чай из средних пиал для супа. Это земная традиция.

Хозяйка хлопает глазами, кивает и удаляется.

— Как тут краси-иво… — Сашка осматривает интерьер, благополучно пропустив мимо ушей все чайные баталии. — Сегодня праздник, что ли?

— Нет, — отвечает Азамат, — эти украшения — просто обереги, охраняющие от порчи еды и вредных клиентов.

— А амулета от вредного начальства у вас нет? — ржёт Сашка. — Или от соседей-придурков?

Азамат мотает головой, по-муданжски, до упора. Мама в ужасе на него вытаращивается.

— Лиза, чего это он?